Вот как бывает…

18 апреля мне посчастливилось побывать на одном удивительном мероприятии – фестивале творчества «Мы можем», организованном благотворительным домом «Добрые люди». «Добрые люди» существует в Петербурге с 2005 года. Подопечные этого фонда – юные спортсмены (физически здоровые и с ограниченными возможностями), а также дети, оказавшиеся в трудной ситуации. Главная цель данного благотворительного проекта – сделать добрые дела образом жизни, который будет приносить хорошее настроение каждому. Среди друзей Дома – Татьяна Буланова, Денис Клявер, Эвелина Бледанс, Анна Семенович, Жасмин, Анастасия Заворотнюк и многие другие известные вам звездные лица.

Фестиваль «Мы можем» является своеобразной «визитной карточкой» фонда. «Мы можем» – не просто концерт с набором соответствующих случаю сантиментов, а самая настоящая путевка в жизнь для всех ребят, толчок к развитию их способностей и возможностей.

18 апреля в концертном зале отеля «Санкт-Петербург» состоялся пятый, юбилейный гала-концерт «Мы можем». В нем приняли участие одаренные дети и молодежь из разных уголков нашей страны, а также из Индии, Румынии и Казахстана. В качестве почетных гостей проект поддержали Танечка Буланова, Сати Казанова и Ирина Ортман. Они выступили с ребятами в некоторых номерах.

Я заворожено смотрела на выступления – глаз от сцены отвести не могла. Плакала, изумлялась, радовалась, сопереживала. Когда все закончилась, я решила пройтись по городу – надо было переварить впечатления и немного развеять налетевшую грусть. Так как территориально я находилась в районе Пироговской набережной, то решила идти до Петропавловской крепости, а потом уже куда ноги понесут.

Я шла, задумчивая и печальная, переваривала все, что увидела часом ранее. Какие же молодцы все участники концерта, какие жизнелюбы, какие оптимисты! А я что? Руки-ноги есть, глаза видят, уши слышат, голова хорошо варит, а я постоянно ною. Из-за чего? Да из-за фигни всякой! Мужик облапошил или с работой не так гладко идет – все, всему хана, все плохо. Да из-за этого ли на судьбу роптать и на жизнь жаловаться?! Не лучше ли научиться радоваться каждому новому дню – простым вещам, которые просто не замечаешь?..

Так размышляла я, неспешно шагая по пыльной брусчатке Петропавловки. Вдруг путь мне преградил нищий. Типичный городской попрошайка с всклокоченной шевелюрой, запачканным лицом, в грязной одежде и с большим пакетом. Я, предугадывая его просьбу, сказала: «Нет у меня денег!». На что он удивленно на меня посмотрел и ответил: «Вот глупые люди! Я время хотел узнать». Я смутилась, как-то сразу скукожилась под его немытым взором, извинилась и полезла в сумку за телефоном – время посмотреть. Сказала. Он поблагодарил, а потом промолвил: «А рубль? Инвалиду на лечение?». Я хотела рявкнуть, дескать, какой тебе рубль, какой ты инвалид, как тебе нестыдно, но потом рассудила, что добрее надо быть и подала полтинник. Мужичок меня поблагодарил, кинул вслед пару комплиментов и поковылял вглубь крепости. Ну, думаю, иди-иди, ковыляй, шурши, там туристов много, озолотишься. Неискренне, короче говоря, я с деньгами рассталась, зло как-то. За что, наверное, и поплатилась потом.

После Петропавловки я решила пройтись по Троицкому мосту, а там уже и до Невского проспекта рукой подать. Ну вот где-то там меня обокрали. Да так, надо сказать, это ловко провернули, что я ничего не заметила. Кошелек стащили и сумку холщовую. Кошелек ладно. Но сумка-то, сумка моя зачем им понадобилась? Холщовая, потрепанная, с дырочкой на лямочке. Я с ней в магазины хожу. Накуплю продуктов и упихаю все в нее. И на пакетах экономлю, и природу от использованного полиэтилена уберегаю.

Одно утешает: наличности в кошельке было мало, пятьсот рублей с копейками. Все свои банковские карточки я дома храню. Там надежнее. Если их у меня покрадут, то я банковским тетенькам не смогу кодовое слово назвать, чтобы карточки заблокировать. Память моя мне не подружка, в кризисной ситуации на нее нельзя положиться.

Вт вспоминаю такой сюжет. Мне было семь лет, я училась в первом классе. На уроке физкультуры мы пошли в бассейн. Я начала плавать. А плавала я будь здоров, как дельфин-шизофреник: и на спине, и с подныром, по всякому хорошо получалось. После урока училка, насмотревшись на мои водные выкрутасы, подошла ко мне, и сказала, что сейчас меня запишет. Куда – я не поинтересовалась, но, думаю, что она меня в секцию по плаванью записать хотела. Уточнила сколько мне лет, а потом спросила:

– Назови свой номер телефона.

– Какой?

– Твой номер телефона.

– Где?

– У вас дома телефон есть?

– Да, в прихожей на полке стоит. Красный.

– Вот. Какой у него номер?

– Номер? Заводской?

– Господи! Нет! Как вам домой позвонить?

– В дверь?

– Ладно, адрес хотя бы скажи мне.

– Чей?

– Твой домашний адрес: улица, дом, номер квартиры.

Я надолго задумалась. Потом повернулась к своей подружке Нинке Тепляшиной и спрашиваю у нее: «Нинка, а ты не знаешь, где я живу?».

Учительница на меня странно посмотрела, вздохнула и сказала, что потом ко мне подойдет. Никакого «потом» для меня тогда не наступила – уплыла моя спортивная карьера. Барахтаюсь теперь в шоу-бизнесе.